Кирилл Ковальджи. Невидимый Порог.
2. СВОЕ ЛИЦО
***
Со всех сторон
Достоевский
сует мне свои сюжеты...
- Простите, Федор
Михайлович,
но Вам потакать не желаю,
не желаю я быть героем
гениальных русских
трагедий -
пусть считают меня
идиотом!
***
- Меня оперировали
с наркозом и без наркоза
удалили Сталина
пришили Хрущева
вырезали социализм
атеизм дружбу народов
подключили церковь
рынок
ампутировали романтику
открыли секс
пересадка души
реакция отторжения
инфаркт миокарда
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Я дверь открыл.
Освободил раба.
Но находил другого
непременно
То под кроватью, то в
шкафу. И стены
Твердили, что не
кончится борьба.
Я люк открыл. Обшарил
погреба:
Рабы там жмутся,
преклонив колена...
Я выгнал их. И, наконец,
из плена
Я вывел мысль. Колпак
смахнул со лба
И в поле выбежал.
Перегородки
Не отстают. Кустарники -
решетки,
Заря к тому ж включает
красный свет...
Но вам-то что? Я тих и
дружелюбен.
А на свободе вор,
ублюдок, люмпен, -
Все, для кого в душе
запрета нет.
В КОНЦЕ ДВАДЦАТОГО
Вот непознаваемое: дети,
эти вот, сегодняшние,
эти, -
угадай, попробуй различи
гения в сопливом
человеке!
Папы дарят мальчикам
мячи,
мамы - леденцы и калачи...
Главари, герои, палачи
тут они - кто в двадцать
первом веке...
Тут они. Хоть смейся,
хоть кричи!
УДИВЛЕНИЕ
Это так удивительно, что
не только я,
что и без меня, что и
после меня,
что и до меня, что всегда
и все,
хоть единственный я - это
я.
Поцелуй, апельсин,
морская волна,
песня, слово, женская
грудь,
память, мысль и
бессмертный след...
Как же так на земле - без
меня?
Я сейчас, я теперь, я вот
здесь
или здесь, где со мной
переносится ось
мировая, - куда б я ни шел.
Я - как все, и я - не как
все.
Смерть бывает со всеми,
кроме меня...
Повтори про себя.Раздели
это чувство со мной.
***
Жизнь вначале - пейзаж
с дальней горной грядой,
всё - вдали, впереди,
ничего - за спиной,
ширь зовет, бесконечна,
желанна...
А когда наступает
седая пора,
придвигается прошлое,
словно гора,
даль стирается кистью
тумана.
Так встречайте меня
без подробностей дня,
с горной высью переднего
плана!
СОКРАТ
- Что поведать вам перед
отбытием
в неизвестное,
безотрадное?
Жизнь -
большое событие,
смерть -
заурядное...
Так успей же себя в пути
исчерпать до последней
степени,
чтоб в могилу не унести
ни догадки,
ни песни,
ни семени...
ДОРОЖНЫЙ СОНЕТ
Стал скорый поезд в свой
черед телегой,
Купейной колымагой, что
мила
Тому, кто смеет отложить
дела
И упиваться кайфом,
то-есть негой.
Сонет старинный, будь
моим коллегой.
Пусть в сердце вновь
вонзается стрела,
Что лазеру позиций не
сдала
И никого не сделала
калекой.
Я вычеканил бы у входа в
рай
Пословицу о том, кто тише
едет:
Он не проскочит жребий
свой, а встретит.
Ты тишине тишайшей
доверяй,
Когда приходит в
заповедный край
Стрелок, что в цель
невидимую метит.
СОНЕТ С ИСТОРИЧЕСКИМ
ОТТЕНКОМ
Участнику на съемочной
площадке
Достоинства картины не
видны...
Со мною целое играет в
прятки,
Умру - узрею жизнь со
стороны!
Пока я здесь,
подробности вольны
Меня кружить. Они горьки
и сладки -
Заботы, лихорадки и
загадки,
Все частности,
превратности и сны!
Эпоха постигается
заочно.
Истории каркас сколочен
прочно,
Но он - как мир, в котором
не живут.
Музей. Архив. Посмертный
долгий суд.
Но этот луг цветочный...
персик сочный...
Нескромный смысл твоих
ночных причуд...
***
Что нового в конце
тысячелетья?
А ничего. Я также уязвим
По-глупому. В раскинутые
сети
Вновь попадаюсь, как
слепой налим.
Что век и память? Байты
на дискете?
Что сберегаем и зачем
храним?
Бег времени больней
всего на свете,
Когда ты замкнут в нем и
нелюдим.
Прогресс? Но у любого
пациента
В "Истории болезни"
хэппи-энда
Не существует, как там не
лечи.
Куда мы шли? Куда я шел? А
эти
Куда ведут? В дверях
тысячелетья
Незапертых - опять ищу
ключи...
ТЕОРИЯ ГЛАЗА
Мир не имеет лица, если
нет созерцателя.
Сколько угодно обличий у
мира -
только выбери точку
зрения.
Сам он выбрать ее не
способен!
Как бы выглядел мир, если
б солнце смотрело?
А если бы атом был зряч?
Но может ли глаз быть
размером с Галлактику?
Или глаз электрону
подобный?
Глаз возможен лишь здесь
- посредине шкалы -
между солнцем и атомом:
Вот почему у мира такое
и только такое лицо.
Мир состоялся,
когда раздался
Господен глас:
- Да будет глаз!
Глаз - творенья венец,
особенно - понимающий,
отмеченный искрой
Божьей.
Глаз, однако, у каждого
гения - свой...
СВОЕ ЛИЦО
- У Адама ни детства, ни
отрочества,
мамы не было,
нет и отчества...
- Не в рождении суть, а во
взрослости,
где ты в фокусе дан,-
так Христа в совершенном
возрасте
в Иордане крестил Иоанн.
Апогей человеческой
личности,
дух и плоть,
и любви торжество;
остальные года -
количество:
"до того" и "после
того".
Как все лучшее в доме -
для праздника,
так готовится неспроста
для бессмертия -
лик от праведника,
от возлюбленной -
красота.
Бытовая изменчивость
облика
лишь для зеркала...
Будешь цвесть
во сверхпамяти и за
облаком
в главном облике,
если он есть.
И сотрутся подробности
прочие,
чтобы ты не предстал в
неглиже...
Образ твой в своем
средоточии
вознесен над смертью
уже.
АПОКРИФ
Ева отвергла искушение
отказалась от яблока
не прикоснулась к Древу
познания
змий посрамленный уполз
писать больше нечего
история не началась
***
Вперед на век ты хочешь
заглянуть?
А это просто.
Смотри на небо. Небо
минус ты -
все то же небо.
Хотя бы на мгновенье
позабудь
себя родного,
смотри на синеву и
облака,
забудь про дату:
миг или десять тысяч лет
-
уже не важно,
ты опрокинься в синеву,
как в проявитель...
***
В городе среди зданий,
автобусов, иномарок,
возникает недоброе
чувство,
что каждый сам за себя.
А если долго стоять над
бегущей рекой
и ни о чем не думать,
возвращается чувство
слияния
с водой, землею и небом.
ОБ ЭВОЛЮЦИИ
Гений тоже был во тьме
утробной
и торил по заданной
прямой
тот, на радость Дарвину,
амебный,
рыбный да звериный путь
живой.
Дескать, эволюции
подсказка -
знала те этапы и Земля...
Тут, однако, скрыта
неувязка:
началось начало не с
нуля!
Вы процесс извольте без
изъятья
развернуть обратно
целиком
и само истолковать
зачатье,
так сказать, в масштабе
мировом.
Может, солнце в сердце
превратилось,
как в причал космической
ладьи?
Что-то где-то
оплодотворилось,-
тьма покрыта звездами
любви.
Женское таинственное
лоно -
жизнесотворения модель,
где вокруг загадки
эмбриона
мирозданья замысел и
цель.
Ну а до начала? До
"вначале"?
Это в измерении ином
ты спроси у страсти, у
печали,
ты спроси у песни за
окном...
НЕНАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА
Таких, как я, у Бога
много,
но и во мне, как в лоне
Бога,
есть оживленные миры
во тьме и тайне до поры.
У неизвестности во
власти
в том царстве каждый
головастик,
самодостаточно живет,
а сам он лишь транзитный
код.
Его сородичи несметны,
и в суете сует, скорбя,
они смирились с тем, что
смертны,
что мир их замкнут на
себя.
Меня молитвой беспокоят,
но изнутри постичь мой
лик
бессильны, хоть
сперматозоид -
мой зашифрованный
двойник.
Из всех бессмертие
откроет
один, случайностью
велик,
один, кто в женский центр
проник
при взрыве, словно
астероид!
А вдруг и наше Божество
лелеет замысел
секретный,
и потому-то люди смертны
не все, а только
большинство!
И кто-то, избранный
счастливчик,
сквозь горловину
проскользнет,
крупицу личности, как
живчик,
в иную степень возведет;
стремясь к неведомому
свету
во тьме кромешной, но
живой
в гостеприимную планету,
дрожа, уткнется головой!
ВСЛЕД ЗА ВОЙНОЙ...
Пускай скажу за одного,
за двух,
а, может быть, тем самым и
за всех -
о чем порой не говорится
вслух,
о чем иному и подумать
грех:
насильник, взявший
женщину в полон,
не знает сам, что ею
побежден,-
завоеватель, покоривший
племя,
не только пролил кровь,
но влил и семя!
***
Кто упрекнет собаку
за любовь и за верность
хозяину,
будь он трижды подлец?
Но как примириться с тем,
что солдат молодой,
отважный
позволяет безумцу себя
оседлать!
Но как примириться с тем,
что женщина, теплая,
нежная
с негодяем ложится в
постель!
***
В гаданье видите резон
и ждете от судьбы
подачки? -
тогда проваливайтесь в
сон
и допивайтесь до
горячки,-
скрестите ноги на полу
или садитесь на иглу.
А я люблю, и день мой
ярок,
готовлю сам судьбе
подарок,
свой знак в грядущее
введу,
как в гороскоп - свою
звезду.
***
. Жить - одно, а понимать
жизнь - совсем другое...
Проморгаешь небо
голубое,
если будешь слишком
много знать...
. Доверяй внезапной
странности
и появится тогда
из нечаянной туманности
несказанная звезда.
***
Какая-то странная речка:
текла, упорно текла, -
до моря, до цели конечной
шагов двадцати не дошла.
Не так ли с людьми
происходит?
Остался последний
бросок,
и вдруг ничего не
выходит,
уходит удача в песок.
Но нет,- потерпев
пораженье,
неявный реванш берет,
подпочвенным
продолженьем
просачиваясь вперед.
Угодны судьбе
своевольной
не те, так другие пути,
и можно подземно,
подпольно
до синего моря дойти.
ЭЛЕКТРОННЫЕ ЧАСЫ
Часы ручные тикали -
бессонные труды,
а новые - не дико ли? -
набрали в рот воды.
Теперь не слышу времени,
теперь оно ко мне
среди чужого племени
крадется в тишине.
В ПУСТОМ ЦИРКЕ
В гробовой темноте
деревянные ярусы
замерли,
но старается шут,
акробаты в скрещенье
лучей.
В цирке зрителей нет.
За ареной следят
телекамеры...
Жаль мне детства до слез,
жаль зверей, и самих
циркачей.
Неужели навек
разделили нас всех
аппаратами?
Одинокий факир...
Виртуальные клетки
квартир...
Что с того, что работали
в поте лица операторы?
Неизвестно еще
попадет ли программа в
эфир...
А вдобавок сулят
сто каналов нам
переключатели,
телезрителя власть
возросла, как небрежный
разврат,
и возможности злей,
чем запретов былых
налагатели;
посетителей нет,
телезритель бедней во
сто крат...
***
Потому что снится мне
ангел страдания
над окопами,
бомбоубежищами,
я особо чувствителен к
ожиданиям,
к ожидающим, ждущим,
надеющимся.
Помню я матерей
безутешными,
судьбы надвое
перерубленными,
крыши брошенными, ночи
кромешными,
и возлюбленных
погубленными...
Перемелется всё,
переплавится...
Но глаза, которые ждут,
всё по-прежнему сердце
жгут.
С этой слабостью мне не
справиться.
***
Это вот существо живое
привычно и деловито
будет сегодня убито.
Распотрошенный труп
купят,
сварят,
изжарят
сожрут...
ДВЕ ДОЛИ
На севере юг ей снится,
а с юга - на север лети...
У перелетной птицы
чувство дома и чувство
пути.
С востока на запад
стремится
солнца бессмертный круг,
а перелетной птице
завещаны север и юг.
Две родины минус
границы,
двойной переменный плен,
-
у перелетной птицы
высокая верность измен.
Талантом или изъяном
ведомо ее существо?
Крылья над океаном
натружены - ради чего?
Две жизни ли? Жизнь ли
двоится?
Заслуга или вина?
Две доли у странной
птицы,
а, может, и смерть не
одна?
***
1
Господи, не постигаю
в будущем ничего,
Господи, я не знаю
имени твоего,
маюсь духом и плотью,
чтобы верней служить,
только добавь щепотью
время любить и жить!
2
Человек - частица Бога,
оттого-то неизбежно
возвращение к Нему.
Но позволь еще немного
на земле помедлить
грешной,
милой сердцу моему...
ГОРОДОК
Над тобой законов своды,
армии, суды,
классы, партии, народы,
и отдельно -
ты.
От крестов,
от звезд и свастик
в мире кутерьма:
то война,
то смена власти,
голод
и тюрьма.
Ты - как щепка в
ледоставе,
древний городок.
Что ты противопоставить
ледоставу смог,
сохраняя сокровенность,
жизнь
и естество? -
только выдержку
и верность,
больше ничего.
ВЕСНОЙ ПОСЛЕВОЕННОЙ...
1
А после войны
пространство,
на месте руин - пустыри,
а мы пацаны-голодранцы,
мы вольные, как дикари.
А мир после гула орудий
проснулся в такой тиши,
как будто вершители
судеб
судьбу перестали
вершить.
А я от истории смылся
к весне, что, сиренью
дыша,
была вне свершений и
смысла
и, как самоцель, хороша.
2
Еще вчера мне казалось,
что главное в мире -
война,
и вдруг моей оказалась
шестнадцатая весна.
Насколько выше и шире
без дыма - свод голубой!
И стало главное в мире -
я
и моя любовь.
ВЫБОР
Остановка судьбы
на мгновение выпала.
Мы бессмертны -
бессмертны до выбора.
- Поцелуемся...
- Стой, подожди.
Будет старость и смерть
впереди.
Как черту перейдем -
будет дом,
где состаримся мы и
умрем.
А пока во все стороны -
ветер свободы,
молодые, бессмертные
годы...
Дуновенье судьбы,
непроглядная участь...
Наступленье любви:
на мгновение - ужас.
МОЛОДОСТЬ, СНЫ
1
- А знаешь, ты снилась
мне,
я тебя целовал во сне! -
говорил я, целуя тебя
наяву - твои губы и очи,
но тут и проснулся я -
один среди ночи...
2
Спасибо хоть за сон. Я
снов уже давно
не видел... Мне его
навеяла морская
волна, и в разноцветной
гальке дно,
и сам сентябрь. И тишина
такая,
что слышен мне твой
шепот, словно нет
ни верст, ни лет, а лишь в
росе рассвет...
Я спал, я видел сон. Я был
влюблен. Мы были,
как дети, счастливы. И
тыльной стороной
ладони я ласкал твое
лицо. Мы плыли
в улыбках, как в лучах...
Вдруг сердца перебой
от пробуждения, как
будто от измены,
и снова потолок, и стены,
стены, стены...
3
Я торопился
тебе показать
уникальную книгу,
но она куда-то
запропастилась;
как это так? -
только что была она
здесь вот,
была...
Я проснулся и сразу
увидел книгу,
она, как всегда, лежала
на месте,
но тебя,
моя собеседница милая,
не могу я найти...
СОН С ЗЕРКАЛОМ
Я в зеркале увидел не
себя, -
одну тебя на фоне тьмы, в
которой
осталось всё, что
разделяет нас.
Ночь, никого. И я, как вор
невольный,
обрадовался - значит, без
утайки
разглядывать могу я, как
свое -
твое лицо...
Слегка пошевелился -
ты в точности движенье
повторила.
Я вскинул голову - твою! -
встряхнул
твоими волосами,
улыбнулся
твоей улыбкой.
Господи, как просто!
Весь я в тебе, или с тобою
мы -
взаимоотраженные...
Но вот
мое движение ты
повторяешь
чуть медленнее, в
полуобороте
вдруг остаешься, и глаза
большие,
меня не видят, на меня не
смотрят,
тускнеет быстро
странное стекло,
и тьма просторнее, и ты
все дальше,
а дальше я не помню
ничего...
***
1
Море бывает грозным
и простодушно лучистым,
море бывает грязным,
а просыпается чистым,
берег, конечно, - мужчина,
волна, безусловно, -
женщина...
Тут ни с того ни с сего
ты врываешься в стих
диковатая,
с сумасшедшинкой -
мне везет на таких...
2
На свету - светлая,
на ветру - ветренная,
при луне - лунная,
при уме - умная,
при вине - пьяная,
при Христе - тайная
...
***
Что молодость?
Отчаянность
несовершенных лет,
тоска и неприкаянность,
которых слаще нет.
Предчувствие летучее,
что будешь ты любим,
неотвратимость случая,
готовность к встрече с
ним.
Когда проходит
молодость?
Ответят не года,
а день, когда приколота
она к листу, когда
всё в список дел
заносится,
рассчитан каждый час,
а случаи проносятся,
не задевая нас...
***
Ах, первая дурная
и маята и мука:
у взрослых круговая
от нас, детей, порука.
Как хочется им верить! -
а ночью мимо нас
пройдя, закрыли двери
и в окнах свет погас...
***
Листы рассыпаны. Мне
надо их собрать.
Судьба несброшюрована.
Страницы
опять от сквозняка по
половицам
летят то за окно, то под
кровать.
Хватаю их, боюсь, что не
успею;
вся музыка - водой сквозь
решето...
Я сохранить все ноты не
сумею,
а тень моя смеется: - Ну и
что?
ГРОЗОВОЙ СОНЕТ
Ливень в Ялте. Горнему
огню
Поклоняюсь. Благодарен
грому,
Что ни канонаде, ни
погрому
Он не набивается в родню.
Ливень в Ялте. Я домой
звоню,
Удивляюсь небу голубому
Над Москвой.
Благоволенье к дому
Я внушаю двойственному
дню.
Голосок твой - волосок
над бездной.
Кто мы с точки зрения
небесной,
Где мы через десять
тысяч лет?
Наплывает теплая
тревога, -
Все мы дети малые у Бога,
Роща - церковь, тополь -
минарет.
СМЕРТЬ МАМЫ
Не умирала - умерла
перед рассветом в день
осенний.
Пирог спекла. Под
воскресенье
была по-детски весела.
Не умирала - умерла,-
твержу - сень Божьего
крыла
ей миг мучений
сократила,
но, Господи, ей страшно
было:
свечу зажгла и уронила,
свою жиличку зря звала.
А я, не зная почему,
как будто кто ударил
током,
проснулся в городе
далеком,
уставился в немую тьму.
В безмолвии со всех
сторон
готов к тому, что нет
возврата
был до того, как телефон
взорвался в доме, как
граната.
Себе внушаю виновато:
Был просто сон, стал
вечный сон.
Открылась маме тайна
эта.
Недолгий страх
переключен
ей был на свет иного
света.
Но - на полу. Но - неодета.
Одна во тьме. Последний
стон...
Прости меня...
МОЯ КАРТИНА
- В последнем зале есть
еще картина,
она висит одна. Для вас
откроем дверь,
вы - наш почетный гость.
Мы вас так долго ждали...
...И я вхожу: освещена
закатом
картина на стене в
знакомой с детства раме -
сидит отец вполоборота к
маме,
стол, скатерть с
кисточками, три прибора,
печенье, чайник,
помидоры,
на патефоне замерла
пластинка
и- стул пустой с плетеной
желтой спинкой.
- Родные ваши с вас не
сводят глаз,
идите к ним, садитесь,
стул для вас...
...Шагнул и оглянулся:
жаль другую,
откуда я уйду,- картину в
раме
снежинок, звезд... дождей
и яблок, звезд...
В КОТОРЫЙ РАЗ
Это тот и не тот Кишинев,
и внезапно - испуг:
кончается командировка,
а я еще не зашел к
родителям...
Как мог я забыть?
Но что-то случилось с
транспортом,
не туда попадаю, теряюсь,
заметавшись, словно в
ловушке,
и просыпаюсь в
московской квартире...
Мать и отец, простите,
что я вам дал умереть.
***
Построил, что хотел,
всех наделил
пространством
своей души, еще -
стеной от внешних вьюг.
Вот опыта годов,
прожитых ненапрасно,
осадок золотой -
он для тебя, мой друг.
Построил, что хотел
по всем заветам
зодчества,
приладил и пригнал,
стесал, согласовал,
но дует изнутри
холодным одиночеством,
куда-то все ушли,
а за дверьми - провал...
ИЮЛЬ. ПЕРЕДЕЛКИНО
Улыбка твоя и упрек
теперь обрели надо мной
такую же власть, как урок
игры между светом и
тьмой.
Холодный солнечный день,
и каждые полчаса
бегущего облака тень
охватывает небеса.
То снова рубашку надень,
то вновь ее сбрасывай с
плеч...
Холодный солнечный день
спешу уловить и сберечь.
Мелькнул полстолетия
миг, -
здесь тот же сосновый
свет...
Как скроется солнце - я
сник,
как выглянет - старости
нет.
Пусть лес все на том же
холме -
над ним самолет-стрела...
Пусть кладбище в
полутьме -
закат златит купола...
***
Когда высокая сосна
одна в последний миг
заката
еще горит верхушкой
солнечной,
воспоминанья воровато
спешат, как ветер и
весна,
со мной заигрывая,
вольничать.
Мне надо думать о другом,
о тех, ушедших за ограду
кладбищенскую в
Переделкино,
но, что поделать, сосны
рады
жить просто настоящим
днем
и перекидываться
белками.
Летят со свистом поезда
и реактивные грохочут,
тревожа сон лесного
острова,
но, облаков откинув
клочья,
нагая первая звезда
дрожит, не хочет
философствовать...
***
Не окликай. Они
по воздуху ступая,
в кривых мирах - как луч,
мгновенный и прямой, -
лунатики любви,
уверенность слепая,
что нет ни этажей,
ни бездны под ногой.
Неведеньем судьбы
их на ночь награждает
высокая луна,
чьи сети нарасхват;
а кто прозрел, не спит,
кто все соображает,
тот с ужасом глядит
с балкона на асфальт.
***
Вся ее жизнь проходит у
моря.
Она убирает комнаты в
пансионате,
влажной тряпицей
освежает пол и балкон,
выносит мусор, бутылки,
объедки,
окурки, обертки, кондомы,
а он заходит загорелый, в
плавках, красивый,
завтра уже уезжать:
- Жалко. Вот вам хорошо,
круглый год у вас море...
- Нет, - говорит она
равнодушно,-
море я не люблю.
Вся ее жизнь проходит у
моря...
СКВЕРНЫЙ СЮЖЕТ
новизна восторг
влюбленность
ревность вымысел мечты
возвращенье
окрыленность
объяснение цветы
водка ночь страсть
рот грудь стон
ритм дрожь всплеск
и отваливается
и закуривает
***
Вариант виртуальный
романа
наблюдается:
поезд ушел...
Постарела Каренина Анна,
пишет Вронскому:
- Все хорошо.
Не судьба.
Без вины виноваты,
друг от друга отводим
глаза.
Долго вал обещался
девятый,
разразиться грозилась
гроза...
Не герои мы и не уроды
и, сходя, не сошли мы с
ума,
вездесущие громоотводы
защитили наши дома.
Продолженья не будет. До
гроба
только память сумеем
донесть
потускневшие, тихие оба,
сохранившие верность и
честь...
***
1
Как свободно попались мы
в сети ментальности -
новомодной противницы
сентиментальности!
Ни запретов, ни тайн -
технология секса:
изучай и вникай,
тренируйся, смотри...
Избавленье от
комплексов
ниже области сердца,-
революция, да,
но смущенье внутри.
Говорите, ликбез?
Скучно без эзотерики!
Для меня... Не для
девушек...
Только для дам...
Что такое Колумб
без открытья Америки? -
современный турист,
порожденье реклам.
2
Новым русским русалки
мерещатся в сауне,
где любовь и романтика -
наподобие зауми.
Пятизвездный коньяк
в пятизвездном отеле,
деловые глаза
новой фотомодели.
И в борделе, постели
Кремле и парламенте
современник крутой
плотояден и черств,
поручивший свой разум
компьютерной памяти,
а бесценное - ценам
и смене партнерств.
И становится вдруг
мне пронзительно жалко,
что покамест о секте
или сексе мы спорим,
потрясенный кентавр,
увлеченный русалкой,
возникает опять
между сушей и морем.
Потрясенный кентавр
по берегу мечется
в неразумной своей
сухопутной тоске,
а на волнах русалка
играет и плещется,
а прибой замывает
следы от копыт на песке...
***
Не будем друг к другу
жестоки,
ведь мы - уже вовсе не мы,
а рифмой скрепленные
строки,
цепями - на вечные сроки,
и кто-то нас, как на
уроке,
диктует из будущей тьмы.
***
- Об этом я уже не напишу,
с той не сойдусь, а там не
побываю,
то не прочту, а это не
узнаю...
При медленном подходе к
рубежу
грядет необратимое
суженье,
глядишь - и выражение
"уже не..."
почти спокойно я
произношу.
ОКАЗЫВАЕТСЯ
Новая книга -
оказывается, я ее уже
читал.
Новый фильм -
оказывается, я его уже
видел.
Незнакомый город -
почему-то знаком.
Потрясающая новость -
я ее уже слышал.
Сегодняшнюю газету
я читал давно,
у сегодняшнего моря
вчерашние волны,
на сегодняшней сцене
вчерашний спектакль,
только актеры другие,
другие...
Этого воробья
я уже видел,
эту кошку
я уже гладил,
Эту женщину
я уже любил,
этого малыша
я уже вырастил,
это вино
я уже пил...
Я живу,
но я уже жил.
***
Тысячелетний Рим
мне уделил так мало
себя - считал часы,
в аэропорт пора!..
Рим - вечность на бегу,
скупее не бывало.
Над праздничной толпой
сиянье.
И жара...
Бессмертие на миг,
Рим впопыхах и спешке -
насмешкой не зову, -
мне дорога тоска
неутоленности
в моей юдоли пешей:
как на дорогу в Рим
смотрю на облака!
***
Я лечу над летящей
землей -
как-то действует код
мировой
на меня, на
действительность бренную,
на беременную,
современную.
Хоть доверился птице
стальной,
чувство пропасти всюду
со мной,
оттого эту серую, сирую
твердь люблю и над ней
балансирую...
***
Я, словно бы кем-то
ведомый.
иду, незнакомый,
знакомый,
единственный,
неповторимый
и любящий вас и любимый.
Люблю и ловлю я призывы:
любите, пока еще живы,
пока вы былинка, былина,
пока вы не камень и
глина,
пока вы не вздох
бессловесный.
не ветер земной и
небесный...
НА УЛИЦЕ
Носят ноги и носят губы,
макияж, ресницы, и
шуточки
эти умницы глупые,
эти ушлые дурочки.
Ходят, словно танцуют,
юные,
но под чьи они пляшут
дудочки?
Ждут, чтоб клюнуло,
клюнуло, клюнуло...
Кто же держит над
городом удочки?
***
В вихре праздничном, в
гомоне будничном,
в беге времени, в чувстве
шестом -
я пронизан прошлым и
будущим,
переполнен сегодняшним
днем.
Жизнь мелькает быстрей
кинохроники, -
я спешу, по земле колеся;
раздаются во мне, как в
приемнике,
позывные
и голоса.
Собирателем и
растратчиком
все упорнее день ото дня
я работаю передатчиком:
кто настроится
на меня?
ВОЗРАСТ ПОЭТА
Что в юности
ответственности груз
и что - литературные
верхи?
Прекраснодушие и легкий
вкус
благословили сочинять
стихи.
И несмотря на годы и на
рост
остался еретический
подвох,
серьезность с
несерьезностью внахлест
на рубеже двусмысленных
эпох.
Нет жаркой торопливости
письма,
но есть зато знакомство
с высотой,
соль опыта, изюминка ума,
поэзии ромашковый
настой...
***
"Не верь, не верь
поэту, дева..."
Ф.Тютчев
Молчи, не прекословь:
любовь, любви, любовью...
Запущен был тобою
он в купол голубой.
Любви слагая оды
по воле высоты,
летел он дни и годы,
летит... Но где же ты?
Тебя в краю высоком,
встречая новый день,
он сбросил ненароком,
как первую ступень.
***
Кто говорит: "я
женщину познал",
тот ошибается.
Художник
Прекрасный плод иначе
познает
чем тот, кто съел...
Но та, что съела
запретный плод по
наущенью Змия
не выше ли художника,
спрошу
и шепотом добавлю: не
опасней?
***
Никто не видел сразу
две тысячи орлов:
один орел и небо
одно -
закон таков.
Один орел и царство
без подданных и без
границ -
гуляет ветер
под куполом небес!
На крыльях вдохновенья
в единственном числе
парит в зените гений -
не то, что на земле,
где он не выше ростом
и не под стать орлу,
один из многих -
просто
ревнивец на балу...
КАК КОМАНДОР
Дантесу на гауптвахту
принесли
стихотворение
Лермонтова "Смерть поэта"...
Когда явился стих
корнета,
как Командор к нему,
Дантес
вдруг не поверил в
смерть поэта
и содрогнулся:
он воскрес!
Потусторонняя стихия
дохнула, и восстал
Пророк...
Кто, кроме Пушкина, такие
стихи создать в России
мог?
ЕСЛИ
если в тридцатом бы
выжил
то в тридцать седьмом
Маяковский опять
застрелился
если выжил бы в тридцать
седьмом
то в сорок шестом
Маяковский опять
застрелился
если выжил бы в сорок
шестом
то от бардов в
шестидесятых
Маяковский опять
застрелился
а иначе представьте
юбилей маститого старца
при Брежневе в семьдесят
третьем
не нашлось поэту доли по
сердцу
места по росту
***
Так он любил, так любил
на воду глядеть, на
огонь,
на молодость женских
плеч,
на звезды, на снег, на
цветы...
Он больше уже не вставал
и мир закрывал глазами,
но еще бормотал,
бормотал,
заговаривал смерть
стихами...
***
Длительное счастье
неестественно,
как остановившееся
солнце,
слишком затянувшийся
стоп-кадр...
Длительность относится
к бессоннице,
бесконечность - это
свойство горя,
но от быстротечности (у
счастья),
и от бесконечности (у
горя)
выпишет поэзия рецепт!
***
Барьеры всюду, баррикады
незримо нагромождены.
Где страх и совесть - там
преграды,
табу и комплексы вины.
Не говорить о том и этом
у нас негласный уговор,
но все же быть в миру
поэтом
не перестал я до сих пор.
Пускай запруды, дамбы,
шлюзы,
но буду, всем чертям
назло,
я перешептываться с
Музой,
хоть знаю, что она -
трепло.
ПЛАЧ ПО ЛИРИКЕ
Обнимал читатель нас
когда-то...
Каковы последствия
объятья?
В поэтических
шестидесятых
новых русских значится
зачатье.
Книг родник, переходящий
в стоки...
Жалобы - как мертвому
припарки...
Лирик невостребованный
в шоке
перед феминисткой в
иномарке.
Наставляет рыночная
палка.
Доллар обладает
ароматом,
потому что вдобавок роза
и фиалка
научились выражаться
матом...
***
Лирический замес
мечты с Прекрасной
Дамой,
а в жизни - с мелодрамой,
где самка и самец...
И за один присест
бутылка осушилась.
Любовь не получилась,
но был возможен секс.
Постель и наготу
тогда пустили в дело -
умел ценить он тело
во тьме и на свету.
Но что назавтра с ним?
Он чем-то недоволен,
какой-то скорбью болен...
Поэт неизлечим.
***
От поэзии только ритм
да привычка слова
рифмовать
остаются, когда поэт
Аполлоном с работы
снят...
Впрочем речь скорей не о
нем,
Аполлоне самом, а о ней,
той, которой совсем не до
пресловутых священных
жертв.
Половодьем сошли года,
и любовная лодка о быт
не разбилась - увязла в
нем:
живы все, только жизни
нет.
И растет непрязнь к
стихам -
как подумаешь, сколько
их,
сочиняющих - легион,
Аполлона раздутый штат.
Раздражает чужая песнь,
словно любят другие ту,
что тебе была суждена,
говорят ей вместо тебя
то, что ты не сумел
сказать...
***
Ни слова о политике с
друзьями,
с любимыми ни слова о
любви!
Беседовать я буду с
тополями
и кланяться травинкам до
земли.
Я в мире современных
скоростей,
радиоволн, компьютеров,
металла
обороняюсь тенью
тополей -
жизнь, обогнав, к обочине
прижала.
Реклама. Пепси. Новое
кино.
Другие дни. Другое все.
Другие...
Так неужели с ними
заодно
календари, прохожие,
Россия?
Естественно склоняемся
к концу?
Всему свой срок?
Скажите правду эту
танцору, футболисту и
певцу,
партнеру, наконец, но не
поэту!
***
Ненаписанная книга
долго была моей
спутницей
и бессонницей,
выстраданной в
безмолвии,
пережитой в отчаянии,
потому не считайте,
что я перепрыгнул к
написанной -
я через кладбище шел!
ПОЭТ
Монографии всё длинней,
сколько прожил -
подсчитано - дней.
сколько слов написал -
просуммировано,
всё увязано,
зарегистрировано,
истолковано,
проштудировано,
а он жил глупей и
больней:
жизнь короче, чем толки о
ней.
***
- Когда взорвется
планета,
кто-то будет искать
черный ящик,
чтобы узнать, что
случилось...
Он найдет его, вскроет
ножом,
словно раковину и
обнаружит
в нем жемчужину - это
стихи.
И Земля опять
возродится.
***
И опять конец эпохи,
и с империей - скандал.
Диадохи, диадохи
на развалах правят бал!
Старт свободы одинаков:
помесь ядов и лекарств,
плюрализм дорожных
знаков,
клетки новых государств.
Где потехи, где потери -
дай критерий, разберись,
где империя, где перья,
где житуха, а где жись...
Где пророки, где калеки,
где идеи, где идейки,
где лобзанья, где клыки:
в политической аптеке
перепутаны наклейки
,
этикетки, ярлыки.
В современной перепалке,
нет пощады никому, -
на свободу в коммуналке
променяли мы тюрьму...
РЕПЛИКИ И ОТГОЛОСКИ
1.
- А в Москве хмарь,
а в Москве хмурь,
а в Кремле царь
без венца. Дурь
без конца... Склеп
мертвеца... Слеп
у слепца
поводырь.
Хмарь.
Хмурь.
Хмырь.
2.
- Молодая красная власть
семьдесят лет назад
говорила: чтоб в рай
попасть,
надо пробиться сквозь
ад.
Постарела, выцвела
власть,
все узрели, итог подводя:
мясорубка молола
всласть,
а клялась, что рожает
дитя!
3. ТОВАРИЩИ
- Где ты,КПСС?
Без нее, без родной,
Без идейного знамени
тошненько.
Стал буддистом один,
православным другой,
Ну а третий
остался безбожником.
Записные поклонники
твердой руки,
Три товарища
спорят и дразнятся,
Но у них кулаки -
те же большевики,
Никакой, уверяю вас,
разницы!
4.
- Растерялся и не тянет
современный гражданин...
Почему философам числа
нет,
а Христос один?
День и ночь стучатся
небылицы
в бедную башку, -
хоть молись...
- А коль молиться,
так уж Богу, не божку!
5.
- Когда вокруг неистовый
бушует океан,
не истовых, а истинных
побольше б христиан!
Когда нужна подмога
и мне и кораблю,
не будьте строже Бога -
я христиан молю.
6. ЛИДЕР
- Мне люди верят слепо,
но я-то верю слабо,
я критикую слева,
пока не хлынет слава;
когда же скажет слава
сладчайшие слова,
я накренюсь направо
и предъявлю права...
ГОРЯЧАЯ ТОЧКА
- Перестаньте стрелять1
Не стреляйте!
Вы правы. И вы. И вы.
Перестаньте стрелять!
Не стреляйте!
Вы не правы. И вы. И вы.
Это наша земля. Не
стреляйте!
Перестаньте стрелять!
Это ваша земля.
Не стреляйте в моих
сыновей,
Не стреляйте в своих
сыновей,
По могильным крестам -
не стреляйте!
Это наша и ваша судьба,
Это наши и ваши гроба,
Это общая кровь -
не стреляйте!
Это мой порог. Или ваш.
Это дом.
Дверь распахнута, стол
накрыт,
Посидим, помолчим.
Нужна не минута молчания
-
Тишина.
БАЛЛАДА
Повелитель победил,
и с утра до ноченьки
пробираются к нему
тихие доносчики.
Пробираются с сумой,
списками да свитками,
а надеются уйти
с золотыми слитками.
Ворох к вороху - мешки
все забиты доверху,-
разбирайся до седин,
если хватит пороху.
Повелитель отпускал
каждого с усмешкою,
- Мешанину эту сжечь -
приказал, - не мешкая!
Предлагает сей народ
не победу праздновать,
а еще один заход -
местью, кровью, казнями!..
...Миновало сто эпох -
ох, друзья-товарищи, -
не видали мы с тех пор
лучшего пожарища!
***
Дивиденды и диллеры,
доллар и ваучер, -
дикий рынок
Россию взметнул на дыбы.
Кто научится запросто
завтра жить припеваючи,
кто пойдет умирать
под круженье московской
толпы.
И для сверстников старых
и растерянных сверстниц,
что прошли перестройку
от райкомов до ризниц
ни за что не срифмуется
сердце с коммерцией,
не приклеится к жизни
созвучие - бизнес,
потому что для них
в этой шоковой
переоценке
всё не то и не так,
соглашаются лишь
на бесплатный проезд,
отпевание в церкви...
А крещеные отпрыски
в отпуск - в Париж!
НУВОРИШ
Он чавкает, как болото,
заглатывая кого-то,
и сбрасывет пиджак, -
покайфовать мастак,
Прицельно шмыгает носом,
вбирает, как пылесосом,
сервизы, цветы, ковры -
не хуже черной дыры.
От глаз его молодость
жухнет
и сохнет бутыль изнутри,
а он багровеет и пухнет,
насвистывая попурри.
Подай же ему, подай же
звезду с небес,
божество...
Скорей от него -
подальше,
пока не стошнило его!
ЗАВТРА?
Проверенный, провеянный,
отборный кислород
на склады по конвейеру
спрессованный идет.
Уже известно каждому
Из дышащих, из нас:
опасно в мире, граждане,
он нужен про запас!
И вентилятор выключен,
и клеткой стала грудь,
как будто воздух выкачан
-
ни охнуть, ни вздохнуть.
Озон - международная
валюта из валют, -
подушки кислородные
из-под полы дают...
Жду время нормы
суточной,
когда в полночный час
с любимой на минуточку
сниму противогаз.
***
Возраст народа...
В детстве душа - как
трава,
кто ее только не топчет,
кто не валялся на ней -
вот от тяжелого Маркса
вмятина - здесь он лежал,
еле-еле трава
распрямилась...
ОТ РИМА ДО РИМА
Хватались за голову,
рвали на себе волосы:
казалось
светопреставлением
крушение Римской
империи.
...Как прекрасен сегодня
Рим,
итальянский и древний,
осененный улыбкой осени,
представший моим глазам!
***
Архисовременными
вопросами
вымотанный,- Господи
спаси! -
вспомню: то же небо над
березами
было в год крещения Руси.
Совладаем или нет с
угрозами,
будем живы завтра или
нет,
вижу: над Россией, над
березами
небо через десять тысяч
лет.
***
- Сеятель, сеятель, что
загрустил,
чем огорчила межа?
- Плохо всходило,
пока я за севом следил,
каждым зерном дорожа.
...Стал безоглядным, как
тополя,
пух разметал на авось;
где и не ждал - одарила
земля:
вот привилось,
прижилось...
